Как говорят: «Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах». Так получилось и у нас. Мы ждали второго ребенка, с разницей в 15 лет, желанного, любимого и долгожданного. И естественно, строили планы на будущее, обязательно – светлое и радужное. Всевозможные анализы и УЗД были тому подтверждением. Ребенок здоров – с ручками, ножками и со всем прилагающимся. И вот, он появился на свет! С нормальным ростом, весом и, как сказали, совершенно здоров. Все счастливы! На второй день после очередного осмотра педиатром нам вызвали скорую и очень быстро доставили в Институт сердца, попутно объяснив, что с ребенком что-то не так, и его жизнь идет на часы, а может на минуты. Спросили, есть ли у меня еще дети, “утешили”, что я еще молодая, здоровая и могу рожать. Так мы оказались в Институте сердца, который, впоследствии, стал для нас чуть ли не вторым домом.

Рассказать, что я чувствовала? Словами передать трудно: боль, страх, тоска, отчаяние, сменяющееся надеждой и вопросы, почему это с моим ребенком, за что мне это? Я пыталась вспомнить какие-то молитвы и просто своими словами просить и умолять Бога. В этот момент мы и встретились с доктором и человеком с большой буквы, которая стала нашим ангелом хранителем на земле Ириной Александровной Аксеновой.

Я задала ей тысячу вопросов – как, почему, что делать? Она мне добросовестно пыталась объяснить, рисовала на листочке схемы, успокаивала, а я смотрела, ничего не соображала и только спрашивала: “А он будет жить?” В ответ услышала, что шансов мало, но они есть. Я думала, где взять деньги на операцию, что мы можем продать, а вдруг без денег не будут оперировать, я готова была продать, что угодно, просить у родных, знакомых и чужих. Благо опыт пребывания в больнице, у меня после роддома был, там платный каждый вдох выдох. Сразу же спросила, сколько это стоит, ответ меня поразил: ” Вы думайте о ребенке, о деньгах нет и речи”. У нашего сынули оказался очень сложный и редкий врожденный порок сердца, именуемый синдромом Тауссиг-Бинга с перерывом дуги аорты. На тот момент я о подобном диагнозе никогда не слышала. Потом я прочла об этом все, что можно только было найти в интернете. Утешительного было мало, порок довольно редкий, изучен недостаточно, смертность при операциях достигает 40%. Слава Богу, тогда я этого всего еще не знала. Операция длилась 9 часов, с остановкой сердца. Кто хотя бы однажды ждал под стенами операционной поймет все, что я пережила за эти девять часов. Наконец то, из операционной вышла Ирина Александровна, чудовищно уставшая, но с сияющими глазами. Она сказала, что мы сегодня выиграли Джек Пот, операция прошла успешно.

Потом была реанимация. Никто никаких прогнозов не делал, мы просто ждали, вот прошли сутки и он жив и так вторые, третьи и он жив, там же окрестили ребенка, спасибо отцу Роману. Мы все это пережили, и благодаря Богу, нашему доктору и всему персоналу мы выжили. И вот, нашему сынуле уже два с половиной года, зовут его Никита, он большой шкодник быстрый и непоседливый, любит бегать , прыгать, кататься на машине, смотреть мультики и все остальное, что любят дети его возраста. Но Ирина Александровна нас предупредила, что операция не последняя. В течение этих двух с половиной лет мы каждые два месяца приходим на обследование, нас всегда встречает Ирина Александровна и лечащий врач Дудко Елена Николаевна. Никита их знает и любит, эти люди стали для нас родными. У Никиты ангина – я звоню Ирине Александровне, у Никиты температура, лезут зубы – я опять звоню Ирине Александровне, Никиту покусали осы, куда вы думаете кому я звоню? Она сама мне сказала: «Что бы ни случилось днем или ночью, звоните мне. Я знаю, что она очень занятой человек (работа в клинике, многочасовые операции, частые командировки в другие города и на восток), но я никому не доверяю так, как ей.

Вторую операцию оттягивали насколько возможно, пробовали расширять сосуды баллонами и все время держали ситуацию под контролем. Но… необходимо было сделать пластику дуги аорты и почистить образовавшиеся спайки. И вот опять операция. Тогда это был маленький, двух дней отроду человечек, уже родной и близкий, а что сказать теперь… Ты уходишь на полчаса, а он бежит тебе навстречу, раскидывая руки , кричит мама, обнимает, прижимается к тебе, ты смотришь как он спит, прижимая к себе любимую игрушку, с каким восторгом встречает старшего брата, радуется приходу папы с работы, что-то лопочет на своем языке … и теперь, при мысли об операции, останавливается уже мое сердце. Я опять мучаю Ирину Александровну вопросами, не сплю ночами, впадаю в отчаяние и умираю от страха. Мы с Никитой ходим в церковь, едем в монастырь к матушке Алипии. Боже, как я боялась этого дня, видела, как переживают Ирина Александровна и Елена Николаевна. Мне казалось, что они избегают меня, что им передаются мои страх и тревога. И опять я жду и надеюсь, молюсь и отчаиваюсь. Операция длилась шесть часов, опять с остановкой сердца. И вот, я увидела Ирину Александровну, ее лицо и глаза светились от счастья. Она не шла, а летела, и первые ее слова были: “Получилось! Все получилось!” Я видела, как радовались мои доктора – будто сегодня спасли жизнь не моему, а их сыну. Боже, спасибо тебе, спасибо Ирине Александровне, ассистентам, анестезиологу. У нас опять день рождения! Операция закончилась в три часа дня. Оказывается, за окном мир полон красок , там светит солнце, цветут цветы, поют птицы и бегут облака, и я опять с надеждой, что вся эта красота и для моего сынули, а вместе с ним и для меня.

Хочу сказать несколько слов об Институте сердца. Чистота, уют, комфорт, прекрасное детское отделение с рисунками, игрушками. Палаты – большие, светлые. Особых слов заслуживает детская реанимация – с новейшим оборудованием, стерильной чистотой. Но главное – это люди, начиная от нянечки, охранника и заканчивая врачами. Это чуткость, доброта, забота, внимание и самое главное профессионализм. Люди работают с полной отдачей, никакого вымогательства. Медсестры приходят по нескольку раз ночью в палату: только ребенок заплакал, сразу кто-то заходит. В реанимации кажется, что персонал дышит над этими детками, они под постоянным присмотром, от них не отходят. И что меня поразило – ко мне приходили из реанимации, брали его любимую игрушку, чтоб с ним немножко поиграть. Я когда читаю какие-то негативные отзывы, у меня такое ощущение, что мы с этими людьми были в разных клиниках. Я знаю, как в больницах каждый день выдают списки с перечнем лекарств, как надо платить за иголочку для анализа крови и пробирочку, медсестре за укол, нянечке, чтоб пол протерла или простыню поменяла. Тут всего этого нет. Я не кривлю душой и, думаю, многие могут это подтвердить. Я за эти два года общалась со многими пациентами – и среди них те, которым отказали в операции в европейских клиниках и в России, и которых приняли тут и прооперировали.

Сейчас вообще какая-то кампания по обливанию грязью и Бориса Михайловича Тодурова, и самой клиники, и персонала. Я не очень сильна в политике, но понимаю, насколько это грязно. Недавно прочитала такую статейку, не запомнила фамилии автора. Я просто, подумала, а кто вообще сможет вспомнить его фамилию и фамилию тех, кто эту статью заказал, через пару лет. Думаю никто. А вот все те кому продлили жизнь, кому подарили жизнь и Борис Тодуров, и Ирина Аксенова, и Василий Карпенко и многие другие, о них никогда не забудут их пациенты. Ведь даже если ты спас всего одну человеческую жизнь, ты не зря жил на этом свете, и я считаю это величайшим подвигом. Вы, все те, кто льет эту грязь, вы белые и пушистые? Кому помогли вы, что вы построили, создали для людей, и кто будет молиться за вас? Борис Михайлович спас тысячи человеческих жизней, он может вообще больше ничего не делать, но все эти люди будут просыпаться утром , смотреть на солнце или дождь за окном и говорить: “Спасибо тебе, Боже, спасибо Вам Доктор, пусть Бог хранит Вас и Ваших близких”. Будут приходить в церковь и ставить свечу за этого человека. Что еще в этой жизни надо сделать, чтобы понять, что ты живешь достойно? Это не просто слова, это правда, я сама просыпаюсь, смотрю на своего сына и произношу это в своих мыслях. Мне все равно на какие деньги построена клиника, но она есть и есть человек, который ее создал и она его детище. И все успехи и неудачи тоже его. И он, как и все, имеет право ошибаться (только не как хирург). Тут реально лечат, спасают, помогают и это самое главное. И пусть бы подумали те, кто поливают грязью, как после этого хирургу заходить в операционную брать в руки скальпель и чью-то жизнь. Я видела, как эти люди выходят из операционной после многочасовых операций, после такого колоссального напряжения. И операции не всегда бывают удачными – они ведь не боги, а там ждут мамы, папы, жены, родственники. Разве это всем по плечу? Таких людей нужно ценить, оберегать от грязи и злобы и платить достойную зарплату.

Я как-то разговаривала с Ириной Александровной и она рассказывала мне, как старается не привязываться к своим маленьким пациентам и как это не всегда получается, как она сама умирала, когда невозможно было спасти какого-то ребенка, как невыносимо сказать это его родным, и как страшно после этого брать скальпель в руки и заходить в операционную, как она приходила домой и не могла оставить свои переживания в клинике. И я знаю многих, кому отказали в операции, а она взялась и прооперировала. А ведь это большой риск и понятно – увеличение смертности.

Может мой рассказ немного сумбурный, пусть простят меня за это, я еще не отошла от своих переживаний и тревоги. Я хочу сказать огромное спасибо хирургу Аксеновой Ирине Александровне, лечащему врачу Дудко Елене Николаевне, анестезиологу и заведующей детской реанимацией Калашниковой Руслане Васильевне , ассистентам, медсестрам и нянечкам, всем тем, кто нам помогал, лечил, утешал. Пусть хранит Вас Господь и Ваших родных и близких. И еще хочу сказать всем тем, у кого больные детки – не отчаивайтесь , не теряйте веры и надежды, приходите и вам помогут, здесь вы встретите своего Доктора, как я встретила своего.

23-09-2015

Светлана Бабина, мама Никиты

г. Киев