Киевский кардиохирург Борис Тодуров, который месяц назад провел успешное вживление механического сердца, пригласил в Институт сердца людей, которые живут с пересаженным органом. Последний раз такую операцию в нашей стране делали десять (!) лет назад

Увидев Эдуарда Соколова или Сергея Маценко в метро или троллейбусе, вы в жизни не заподозрите, что в груди этих людей бьется не их родное сердце. Харьковчанина Эдика прооперировали 14 лет назад, жителя селя Кобеляки Черкасской области Сергея – десять. Рядом с ними на встрече с журналистами был и харьковчанин Павел Дорошко, которому жизнь продлевают с помощью механического сердца. 41-летний мужчина стал первым в нашей стране человеком, которому провели эту уже обычную для всего мира операцию.

“Муж сильно похудел за время восстановления, быстро устает, – говорит жена Павла Светлана. – Но с каждым днем чувствует себя все лучше. Мы благодарны врачам за то, что они взяли на себя такую ответственность, сделали новую для себя операцию, уговорив компанию предоставить механическое сердце. Насколько я знаю, его стоимость – а это 120 тысяч евро – все еще не выплачена”.

Когда директор Института сердца Борис Тодуров объяснял журналистам принцип работы механического сердца, Павел внимательно смотрел на экран. Ведь турбинка, которая перегоняет кровь, теперь постоянно работает в его груди. А питание механизм получает из аккумуляторов, находящихся в небольшой сумке. Ее нужно постоянно носить на плече или в руках.

“В Европе есть случаи, когда люди с механическим сердцем живут более семи лет, – говорит кардиохирург. – Но все же этот метод призван продлить жизнь пациенту приблизительно года на два, сделать так, чтобы он дождался пересадки. Поэтому, чтобы действительно спасти жизнь Павлу, нам нужно изменить закон “О трансплантации”, из-за которого мы, специалисты, не можем получать донорские органы, а значит – выполнять пересадки”.

Пожалуй, уже все знают о том, что в законе прописан пункт, который, собственно, и стопорит развитие всей отрасли. В нем сказано, что в случае гибели человека решение о том, можно ли забрать его органы для пересадки, принимают родные: родители, супруг или супруга, дети…

“Это же полный абсурд! – в очередной раз пытается объяснить нелепость этого пункта Борис Тодуров. – Получается, что я не могу распоряжаться своим телом. То есть имуществом могу – решить при жизни, кому достанется моя машина, мои часы, да даже пиджак, который на мне сейчас, а сердце свое завещать для пересадки не имею права. Мы все должны ответить на этот вопрос при жизни – будем ли в случае гибели донорами органов. После того, как в соседней Беларуси изменили закон и у людей, которые при жизни не написали отказ от донорства, стали брать органы, у них произошел прорыв. Теперь к ним едут со всего мира на пересадки. Только пациенты нашего института, нуждавшиеся в пересадке сердца, отвезли в соседнее государство за год миллион долларов. Мы финансируем медицину других государств, но не развиваем свою”.

Пресс-конференцию не начали, пока не приехала исполняющая обязанности министра здравоохранения Украины Ульяна Супрун. Борис Тодуров заметно нервничал – он сам не привык опаздывать и очень не любит, когда задерживаются другие. Но и то, что вовремя не начали общение, объяснил так: “Я бы хотел, чтобы человек, от которого во многом зависит изменение законодательства, услышал каждое наше слово, вник в проблему”. Ульяна с большим вниманием отнеслась к тому, что говорили врачи, после чего взяла слово сама:

“Я хорошо понимаю всю важность этого вопроса. У меня есть друг, который сам ждет пересадку почки. Пять лет три раза в неделю по шесть часов он находится в клинике, где ему очищают кровь. Избавить от такой необходимости может пересадка. Но родственников, которые могли бы стать для него донорами, у него нет, а трупную пересадку в Украине не выполняют. Мы ждем от Верховной Рады новый закон, но сейчас должны действовать в рамках существующего законодательства. И здесь я вижу другую проблему. Мы не говорим со своими родными, как бы хотели поступить со своими органами после смерти. Если в семьях будет понимание, если мы будем обсуждать эти вопросы, если в семье будут знать, как хотел бы поступить их близкий, разрешение на забор органов начнут давать. Мы сейчас пытаемся восстановить донорские списки, чтобы люди могли заносить в них свои имена. В данный момент 44 человека ждут лечения за границей. Один из них не дождался своей очереди и погиб от болезни… Но важно понять, что за те же деньги, которые государство тратит на лечение своих граждан за границей, в самой стране можно помочь в три раза большему числу больных”.

Присутствовавшие на встрече депутаты, которые входят в комитет по здравоохранению, никак не могли выяснить между собой, так какой же вариант законопроекта, поданный на голосование, лучше. Они призывают общество понять проблему, но сами при этом не очень готовы как можно быстрее изменить ситуацию.

“В том варианте законопроекта, который я читал, есть пункт, который заведомо сделает невозможной работу трансплантологов в Украине, – говорит Борис Тодуров. – Там сказано, что органы нельзя забирать у людей, на теле которых есть следы насильственной смерти. А ведь чаще всего донорами выступают люди, у которых погиб мозг в результате катастрофы, чаще всего дорожно-транспортного происшествия. А как они могут случиться без синяков, ссадин, царапин и других отметин на теле?”

Как обычно, к подобным дискуссиям привлекают и представителей церкви. И в этот раз греко-католический батюшка повторил главную мысль священников: “Донорство – это высшее проявление любви к ближнему своему”.

В ходе этого разговора снова всплыл главный аргумент противников изменений закона: в зоне АТО начнут убивать людей ради органов.

“К сожалению, люди склонны моментально верить в какие-то мифы, вместо того, чтобы выслушать аргументы врачей, – говорит Борис Тодуров. – Но мы стараемся терпеливо объяснять, как происходит забор и пересадка органов. Сердце, которое взяли у погибшего человека, может находиться без кровообращения всего четыре часа. За это время его нужно доставить в специализированную клинику, где уже бригада врачей будет удалять больное сердце пациента. Пересадку – сердца, почек, печени, легких – невозможно выполнить в одиночку, в простой операционной. Когда мы пересаживали сердце Эдуарду, кроме меня операционной находилась команда из 12 человек. И каждый делал свою работу. Скрыть такие операции невозможно”.

Эти слова иллюстрировали видеокадры, сделанные во время трансплантации сердца. Вот из пакета достают донорский орган, вкладывают его в грудную клетку лежащего на операционном столе человека, начинают вшивать…

“Решив провести вживление механического сердца, мы показали, что умеем делать такие операции, что готовы к самым сложным вмешательствам, осваиваем новые методики, – говорит Борис Тодуров. – И мы не просим ни денег, ни оборудования. Мы просим только создать нормальную законодательную базу, чтоб мы могли спасать смертельно больных людей. Существует статистика, согласно которой ежегодно в Украине нужно пересаживать одну тысячу сердец, две тысячи почек, полторы тысячи печеней. В данный момент Испания находится на первом месте по количеству операций трансплантации. Там делают 35 пересадок на один миллион населения. Украина находится на последнем месте…”

Как обычно и бывает во время подобных встреч, все заверили друг друга и журналистов, что сделают все возможное, чтобы изменить, переломить ситуацию. Почему-то верится с трудом. Уже во время пресс-конференции в интернете распространили новость, что погибший в ДТП во время Олимпиады в Рио-де-Жанейро тренер олимпийской сборной Германии по гребному слалому Стефан Хенце стал донором органов для четырех человек. Хенце получил серьезную травму головы, когда ехал в такси. Тренера прооперировали, но после нескольких дней, проведенных в реанимации, у Хенце зафиксировали смерть мозга. После этого у тренера взяли для пересадки сердце, печень и обе почки, которые в течение нескольких часов были успешно пересажены. Хенце погиб, но спас при этом четырех людей… Мы восхищаемся подобными историями, но готовы ли сами поступить так же?

Виолетта Киртока Цензор НЕТ

20-08-2016